Наемники Судьбы - Страница 111

111

С большим почетом великосветских особ препроводили во дворец.

К сожалению, король Филипп не высказал ни особой радости от встречи с блудным сыном, ни раскаяния по поводу его пострадавшей физиономии. Больше всего на свете правитель Ольдона не любил признавать свою неправоту. Сказало Его Величество: попрошайка – значит попрошайка! А то, что на самом деле попрошайка оказался не попрошайкой, а его сыном, – это уже неповиновение.

Поэтому встреча вышла холодной. Рагнару, как возможному и желанному военному союзнику, король уделил больше внимания, чем собственному наследнику. А только последнего это даже порадовало. Слишком свежими были раны в душе и на лице, чтобы демонстрировать обидчику нежную сыновью любовь.

А потом правителю доложили о войске дис под стенами столицы, и тот окончательно утратил интерес к бедному принцу. Тоже кстати! Удачный момент для выполнения возложенной на него разведывательной миссии. Пожалуй, только, это удерживало Эдуарда в стенах отчего дворца.

Зато Рагнар с Ильзой-маркизой не прочь были побыть тут подольше. Сытный обед приятно согревал изнутри, новые богатые одежды – снаружи, а сам дворец послужил источником пищи духовной. Изобилующий утонченной роскошью, он резко отличался от оттонского замка с его богатой, но грубоватой и простоватой обстановкой. Здесь все было по высшему разряду: изящная золоченая мебель, великолепные гобелены с батальными и пасторальными сценами, портреты венценосных предков кисти эльфийских мастеров, их же работы оружие и доспехи, развешанные по обитым шелком стенам, сехальские ковры нежных тонов, в ворсе которых нога утопала по щиколотку, покрывала из Аполидия, изображавшие сцены на грани пристойного, мраморные древние статуи, фонтаны с ароматной водой, южные растения в фарфоровых вазах, собрания заморских диковин и многое-многое другое. Эдуардовы предки славились своими эстетическими пристрастиями, во дворце было чем полюбоваться поклоннику прекрасного. Хотя самые строгие и искушенные судьи вроде Аолена, пожалуй, применили бы в данном случае термин «эклектика».

Оставив спутников созерцать дворцовые красоты, Эдуард развил бурную разведывательную деятельность. Для начала он опросил слуг и выяснил, что предположение Хельги попало в точку. Король Филипп любезно предоставил Парадный зал, второй по значению после Тронного, для проведения очередного заседания Коллегии магов.

Потом принц пошел поговорить с матерью. Ее Величество королева Амалия была тенью. Бесплотной и безвольной тенью своего венценосного супруга. Возможно, она и радовалась в душе возвращению сына, но выразить свои чувства так и не решилась. И никакой полезной информации дать не смогла.

Тогда Эдуард направился в Парадный зал. А по дороге сообразил, что его вежливо не пропустят. Маги никогда не приближают к себе посторонних, хранят древние великие тайны. Но это его не смутило. Он знал весь огромный дворец как свои пять пальцев. Ему было известно то, что не знали другие и чего не следовало бы знать вообще. И уж конечно ему были хорошо известны все ниши для прослушивания, щели для подглядывания, отдушины для распыления ядов, потайные ходы, замаскированные тайники и прочие милые затеи прежних дворцовых обитателей. Не один год жизни потратил он на разгадывание тайн собственного жилища. А чем еще ему, принцу, было заниматься в свободное время? Теперь вот пригодилось. Верно говорил его мудрый, образованный и цивилизованный наставник: «Даже самые абсурдные знания не могут быть лишними. Из всего в жизни можно извлечь пользу, надо только понять как». Чего тут понимать?! Все было ясно!

С этой мыслью довольный собой Эдуард направил стопы в одну ма-а-ленькую каморку на третьем этаже. Вряд ли хоть кто-нибудь из нынешнего дворцового населения знал о ее существовании – дверь искусно маскировал старый стеллаж с морскими раковинами.

Эдуард протиснулся внутрь. С момента его последнего посещения этого места в позапрошлом году сюда явно не ступала нога человека. Толстый слой вековой пыли ковром устилал пол. Принц с трудом подавил подступающий чих, шуметь в каморке было нельзя. Зато можно было сидеть тихонечко и слушать, о чем говорят в Парадном зале. Звуки доносились такие ясные и четкие, будто из соседней комнаты. А ведь каморку от зала отделял еще целый этаж! С помощью этого хитрого акустического устройства один из Эдуардовых предков во времена оные изображал из себя колдуна-невидимку. Потомок же великого колдуна уселся в пыль и стал слушать.

Разочарование оказалось горьким.

Принц чувствовал себя таким ловким, таким опытным шпионом – и вдруг такая неприятность! Он не понимал ни слова из того, что слышал. Разговоры велись на языке, совершенно ему незнакомом.

Он вообще полиглотом не был. Кроме родного староземского кое-как освоил эльфийский – язык высокой литературы (не знать его монарху было бы совсем неприлично), умел поздороваться по-гномьи, да еще подцепил от наемников несколько атаханских словечек, – вот и все его лингвистические познания. Язык магов Гильдии он не мог даже распознать. Эх, сюда бы сейчас Меридит! Или наставника, на худой конец!

Хельги вздрогнул и открыл глаза. Ему приснился грустный ученик, восседающий в кучах пыли и страдающий от одиночества. Ученика было жалко.

Еще не пробудившись окончательно, демон соскользнул в Астрал, нашел там беленькую восьмерку – Эдуарда, действительно одинокую. Буква «С» и два колечка бродили в отдалении. А от восьмерки к его собственному запястью тянулась блеклая, но вполне выраженная нить. Вот она – магическая кансалонская связь! Перемещаться по ней всем телом Хельги не рискнул, побоялся раздавить Эдуарда своими демоническими габаритами. Глупо, конечно.

111